© Л. Мур, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2019
– И ты собираешься так просто это принять? – Недоуменно слежу за метаниями сестры.
– Да, Флинт, просто. Я это уже приняла. Ребенок не виноват в том, что родился! – Зои на секунду поворачивается ко мне, в голубых глазах сверкает ярость.
– На кой черт он тебе, когда скоро появится свой? – Глазами указываю на огромный живот, который сестра постоянно поглаживает. Всегда так делает, когда нервничает, а сейчас она на взводе. Мне должно быть наплевать, но я здесь. Сижу и жду непонятно чего, пытаясь образумить Зои, хотя родители ее поддерживают.
– А на кой черт родители завели тебя, если у них уже была я? Тот же самый вопрос, братик, – передразнивает она, что совершенно не подобает двадцатичетырехлетней замужней женщине.
– Да я спрашивал, и не раз, и всегда получал подзатыльник, поэтому ответить не смогу. Но все же, Зои, какой смысл принимать чужую дочь? Вдруг она неуравновешенна, создаст проблемы, да и деньги на нее придется тратить, а у нас их не так много. – Спрыгиваю с дивана и тоже подхожу к окну.
– Она всего лишь ребенок, Флинт. Ее мать умерла от рака, девочка одна осталась в Париже. Нет никого из родственников, чтобы забрали к себе. Только отец. И что, Скотту нужно было забыть о ней? Бросить свою плоть и кровь в приюте? Боже, ты еще совсем мальчишка, раз не понимаешь весь ужас ситуации. Скотт даже не знал, что у него есть дочь…
– А он делал тест или поверил на слово какой-то шлюхе? – Кривлюсь в брезгливой ухмылке и отворачиваюсь.
– Прекрати немедленно! – Сестра отвешивает полновесный подзатыльник, и я едва не тараню лбом окно.
– Зои! – Возмущенно потираю голову, взлохмачивая светлые волосы до плеч.
– Только попробуй. Только попробуй все испортить. Только заикнись, и я тебя по стенке размажу. – Она предупреждающе грозит мне пальцем.
– Ладно-ладно, расслабься, а то родишь племянника прямо сейчас.
– Ей всего пять, она еще крошка, и ей нужна семья. Скотт сказал, она очень пуглива, всего боится. К тому же… Боже! – Не закончив фразу, Зои взвизгивает и начинает приглаживать свою пшеничного цвета шевелюру.
– Что? – недовольно спрашиваю, наблюдая, как беременная женщина – по моему мнению, больная на голову – носится по небольшой гостиной.
– Они здесь. Такси уже у дома. Сейчас будут. Ты понял меня, Флинт? Понял? Не пугай ее! Не…
– Зовут-то как сиротку? – Ловлю очередной подзатыльник и злой взгляд сестры.
– Джасмин. Ее имя Джасмин. Все, молчи, а лучше выйди через заднюю дверь. – Она поворачивается к входу, и дверь тут же распахивается.
– Привет, милый, – нервно произносит Зои, глядя на мужа.
Встречаюсь глазами со Скоттом. Он будто постарел за две недели отсутствия. В темных волосах проглядывает редкая седина. Круги под глазами, опухшие веки… Ему сейчас можно дать хорошо за тридцать вместо двадцати шести. Он вымотан. Еще бы, как им не подфартило. Внебрачная дочь, о которой никто не знал, смерть его бывшей пассии-француженки и подарок в виде ребенка. Глупее не придумаешь, вот Скотт теперь и расплачивается. Как и мы все.
– Доченька, не бойся, это моя жена. Ее зовут Зои, – мягко говорит мой свояк, пытаясь руками поймать что-то позади него.
Опускаю взгляд и вижу тонкие ножки в черных колготках, слишком массивные для пятилетнего ребенка ботинки. А в Саванне довольно-таки жарко для осени. Безуспешные попытки втянуть малышку в дом сопровождаются предложениями всевозможных сладостей, игрушек, но девочка даже не двигается.
Мысленно закатывая глаза, отталкиваюсь от стены и подхожу к Скотту. Опускаюсь на корточки и решаюсь на диалог, которого, видит бог, не хочу. Мне вообще претит здесь все. Последний школьный год, меня ждут вечеринки и девушки, а родители заставили приехать к сестре, чтобы поддержать ее. Оно мне надо?
– Ну, девочка моя, выходи. Здесь тебе никто не причинит зла, – уговаривает ее папаша.
– Я ведьма и могу сама причинить зло, – раздается тонкий голосок с явным акцентом.
Бросаю удивленный взгляд на сестру, она отвечает таким же. Теперь мы оба смотрим на улыбнувшегося Скотта.
– В самолете мы смотрели «Белоснежку», ей очень понравилась злая колдунья.
– Значит, к нам пожаловала сама Малефисента? Я ни разу в жизни ее не видел, и мне безумно интересно. – Не знаю, откуда что берется, но именно мой воодушевленный голос звучит в тишине.
– Нет, я Джасмин. Но у меня много силы. Даже больше, чем у нее, – отвечает ребенок, все так же прячась за отцом.
– Вау, вот это да! Если ты покажешь мне силу, я покажу тебе свою, – предлагаю, и через секунду из-за мужских ног выглядывает девочка.
От создания, появившегося в нашей жизни, у меня спирает дыхание. Скотт отлично поработал – ребенок перед нами невероятный. Я вообще-то мало рассматривал детей и не могу дать точную оценку их красоте, но уже достаточно много видел женщин и девушек, чтобы утверждать, что когда-нибудь эта малышка станет красоткой. Распахнутые огромные небесно-голубые глаза разглядывают меня с таким же интересом, как и я ее. Русые волосы спадают по плечам, пухлые губы растянуты в лукавой улыбке.
– Значит, ты тоже колдун? – недоверчиво спрашивает она, и я, кивая, поднимаюсь на ноги.
– Да, но у меня самое обычное имя – Флинт. А это моя сестра и жена твоего папы – Зои. И она владеет невероятной магией, даже мне неизвестной. – Протягиваю Джасмин руку, и она бросает взгляд на Скотта, словно ожидая разрешения. Он кивает, и девочка покидает свое убежище. Теперь могу рассмотреть, какая она худенькая, тоненькая. Белоснежная кожа и черное платье. Такой яркий и резкий контраст действует на нервы и вызывает жалость. Хотя эта крошка никоим образом меня не касается, мне безумно горько оттого, что она пока не понимает, чего ждать от нового этапа своей юной жизни.
Она подходит ближе, и мне приходится нагнуться и предложить ей руку. Девочка так долго рассматривает меня, что становится не по себе. Я привык, что женщины меня любят, но ведь это ребенок. Хотя взгляд у нее глубокий, вдумчивый, как у взрослого и мудрого человека. Невероятно красивые глаза, да и сама она настолько нежная, что я улыбаюсь. Ее ручка ложится в мою, я осторожно тяну ее к себе, а затем поворачиваю к ошарашенной Зои. Я тоже удивлен сам собой и желаю скорее свалить от напряженной тишины, поэтому тороплюсь закончить.
– Я расскажу тебе по секрету, – ловлю взгляд голубых глаз и заговорщически продолжаю, – у Зои спрятаны яблоки, которые только она умеет готовить так, чтобы наслать на всех глубокий сон. Если хочешь, она тебе покажет.
– Правда? У тебя есть такие яблоки? – изумляется Джасмин.
– М-м… да… четыре фунта имеются, и я знаю, где взять еще. Мы можем сейчас отправиться на кухню и приготовить. Хочешь? – спрашивает сестра.
– Да. Очень хочу. – Ребенок с готовностью отпускает мою руку.
Зои уводит ее, а я тру лоб. Ни черта себе встреча.
– Вот ты нашел себе проблемы, Скотт. – Поворачиваюсь к нему.
– Она моя дочь, Флинт, у меня не было выбора. Я тебе благодарен, потому что характер у нее не из простых, она мало говорит, в основном молчит, всего боится и прячется. – Он похлопывает меня по плечу и пропускает к двери. – Ты вернешься? – интересуется, когда я останавливаюсь на пороге.
– Возможно. Мне же семнадцать, и меня ждут две красотки в кафе. – Подмигиваю.
– Мальчишка, – слышу в ответ смех, и дверь закрывается.
Мысли о новом члене семьи моментально улетучиваются, когда я прыгаю в машину и включаю музыку. У меня грандиозные планы, о которых предпочитаю не говорить вслух. Обожаю эту жизнь.
Затягиваюсь едкой сигаретой, отравляющей и так скорбящее сердце. Смотрю на плиты, рядом стоят знакомые, пришедшие выразить соболезнования. А я ничего не чувствую, кроме желания напиться и изменить свое решение о поступлении в Нью-Йоркский университет. Если бы я этого не сделал год назад, то наши родители, которые решили приехать из Саванны в Нью-Йорк, были бы живы. Не пошел бы дождь, не были бы мокрыми дороги, они бы не разбились. Это моя вина, и поэтому сейчас стою поодаль от плачущей сестры, от бледного Скотта, от друзей, которые тоже любили их, как я.
– Им сейчас лучше, чем нам, Флинт, – раздается рядом детский голос.
Перевожу затуманенный взгляд на голубые глаза под темной вуалью шляпки и бросаю недокуренную сигарету под ноги.
– Тебе больно, да? – Джесс подходит ко мне ближе.
– Очень, – шепчу, опускаясь на зеленую траву, и не смею подойти ближе к месту, где сейчас произносит речь Скотт.
Семилетняя малышка садится рядом, и я ощущаю, как ее прохладная маленькая ладошка поглаживает меня по плечу.
– Не надо. Мне не нравится, когда ты грустишь. Мне тоже хочется плакать. Бабушка с дедушкой всегда говорили, что если чему-то суждено произойти, это случится. Значит, они сейчас счастливы. Ведь там, на небесах, так хорошо и спокойно. Посмотри на них, небо ясное, даже тучек нет. Они будут оберегать нас оттуда и сейчас видят, как ты куришь, – последнее слово она произносит с явным неодобрением.
– Ох, конфетка, это я виноват. Я выбрал не то, что должен был. Я…
– Ты шел за мечтой, так говорит Зои. И почему это ты виноват? Папа говорит, чтобы я делала то, что хочу, – перебивая меня, заявляет Джесс.
Перевожу на нее взгляд и в который раз удивляюсь, каким родным стал для меня этот ребенок. Ее слова словно ослабляют печаль и скорбь, приоткрывают мое сознание, чтобы пропустить луч света, каким представляется мне она. Любопытная, умная, развитая девочка, которую сразу же все полюбили, стала неотъемлемой частью нашей семьи. Даже я проникся ее смехом, жаждой жизни и весельем.
– Мы должны пойти туда. – Она указывает на кучку людей, и я тяжело вздыхаю. – Я буду с тобой, обещаю. Пойдем, Флинт. – Поднимаясь, протягивает мне руку, и столько надежды в ее глазах, столько веры, что не могу отказать.
Хотя бы ради нее – пусть думает, что этот мир прост, и никогда не встретится с ранней потерей. Она уже пережила это, лишившись матери, но обрела другую семью. Возможно, без нее я бы не смог подняться и вернуться ко всем, обнять сестру и забрать у нее племянника, затем бросить землю на гробы и наблюдать за прощанием, держа одного ребенка на руках, а другую прижимая к себе.
Я единственный, кто так и не заплакал на похоронах. Единственный, с кем не общаются, потому что я сбегаю. И даже тихий голос Джесс не вернет меня сюда надолго.
Слышу, как поворачивается ручка двери, и распахиваю глаза. Моргая, выпрямляюсь и морщусь – все тело затекло от короткого сна на диване в доме сестры.
– Флинт?
– Дядя!
Раздается удивленный голос Зои, и в тот же миг племянник прыгает на меня и обнимает за шею.
– Привет, парень. Какой ты огромный стал. – Смеясь, треплю светловолосого малыша по голове и опускаю рядом. – Привет, сестренка. Привет, Скотт, – продолжая улыбаться, встаю с дивана.
– Какими судьбами, Флинт? Еще не лето. У тебя что-то случилось? – спрашивает Зои, вешая плащ, а сыну, который уже нашел на журнальном столике приготовленную ему в подарок машинку, велит отправляться мыть руки.
– Оставь его, милая, это и его дом. Мы рады видеть тебя, через полчаса поужинаем, – мягко произносит Скотт.
– А где Джесс? – Приглаживаю растрепавшиеся волосы.
– У нее музыкальные занятия, потом балет. Соседка ее подвезет. Так что случилось? – Сестра прищуривается. – Ты не звонишь, не пишешь, не отвечаешь, и вдруг здесь.
– Я приехал, чтобы поделиться радостной новостью, – улыбаюсь ей.
– Какой?
– Я женился. Сегодня мы расписались с Коллин, – с трепетом делюсь самым ярким и лучшим событием в моей жизни.
– Что? – Лицо сестры белеет.
– Да… хм, я не говорил об этом, чтобы вы не испортили мне настроение. Но я женат…
– Сколько вы знакомы, Флинт?
– Пару недель, но чувства появились сразу. Черт, не надо меня осуждать, я знаю, что поспешно, но я люблю ее, и она великолепная девушка. Первый курс медицинского факультета, мы встретились в баре, и все завертелось. Я сразу понял, что она для меня. Тем более я нашел место помощника архитектора в компании и смогу обеспечить нас. Есть квартира, которую мне подарили родители перед смертью, у нас все хорошо, – оправдываюсь. Как противно.
– Что же ты творишь, брат? Совсем с ума сошел? Ты ничего не знаешь о девушке, кроме того, как она трахается! Когда ты начнешь думать головой, а не членом? У тебя квартира, а она, я уверена, иностранка. Да? – Зои наступает на меня, повышая голос.
– Да, она не американка, как закончится ее ученическая виза, мы подадим на грин-карту. Неужели это так важно? Я люблю ее! Она моя жена и хорошая девушка! – зло отвечаю.
– Конечно, хорошая девушка, которая окрутила идиота, – фыркает Зои. – Ей нужно только гражданство, а потом она тебя бросит. И даже не посмотрит на твое смазливое личико. Ты проходной билет для нее. Когда же ты повзрослеешь?
– Я взрослый! Прекрати меня отчитывать! Я давно уже не мальчишка! Работаю, живу самостоятельно, ни разу не просил у вас денег. Сам принимаю решения. И вот женился! Ты должна была меня поздравить, а не орать. – Яростно тычу в нее пальцем.
– Поздравляю, Флинт, из-за любви к женским гениталиям, алкоголю и, возможно, до сих пор к наркотикам ты совершил самую ужасную глупость в своей жизни, – едко произносит она.
– Да я только раз баловался кокаином. И что? Я же не подсел, и хватит мне напоминать! Думал, приеду, расскажу, познакомлю вас – Коллин тоже здесь, только в отеле – и все будет так же хорошо, как было у меня на душе. А встретил только нравоучения и унижение, напоминание о моей молодости…
– Ты и сейчас молод! Тебе только двадцать три! Ты еле-еле окончил университет и снова нашел себе проблемы на задницу. Выпутывайся сам, понял? Скоро поймешь, каким был придурком!
– Что вы кричите? Напугаете Карвера. – В гостиную входит Скотт и останавливается между нами.
– Этот полоумный женился на эмигрантке! Поверить не могу! Она отберет у него квартиру и…
– И вы поженились в этом возрасте. У вас все хорошо. Так почему у меня должно быть иначе? – перебивая возмущенные вопли сестры, поворачиваюсь к изумленному Скотту.
– Хм… Зои, это его жизнь. И если он так решил, пусть отвечает за свои поступки. Он взял на себя ответственность, и мы не можем на него повлиять, – медленно произносит свояк, и я рад его поддержке.
– Спасибо. Кстати, Зои, я не отчитывал тебя за то, что ты удочерила Джесс, внебрачного ребенка твоего мужа…
– Флинт, – охает сестра и обиженно поджимает губы.
– Это же правда, и я не хочу никого оскорбить этим. Джасмин счастлива с вами, и мы все ее любим. А ты даже не хочешь узнать мою жену поближе. Мне это неприятно.
– Потому что ребенок, который не виноват в своем рождении и скоропостижной смерти матери, не может приравниваться к наглой стерве, которая использует тебя…
– Хватит! Не смей так говорить о моей жене! Раз вы не хотите с ней знакомиться и видеть ее, я сваливаю! Поделился с вами, а вы мне в душу плюнули! – Подхватывая сумку, обхожу сестру.
– Флинт…
– Нет, Скотт, я принял твою внебрачную дочь и полюбил ее, не упомянул о том, как туго вам пришлось. А вы не хотите принять мою любовь к женщине. Вы лицемеры, и знать вас не хочу, – зло шипя, выхожу из дома и громко хлопаю дверью.
Меня бесит, что сестра так поступила со мной. Мне больно, а теперь еще нужно объяснить все Коллин. Они не дали ей и шанса показать себя. А я люблю ее, меня не волнует, что она иностранка. Она дарит мне незабываемые эмоции, и такой шаг для меня… а они даже не поддержали. Обидно. До черных мушек перед глазами обидно! Да, я непутевый, но рвусь изо всех сил. Нашел хорошее место, буду прекрасным мужем и когда-нибудь отцом. У нас все получится, мне это необходимо. Разве могут они понять, какой груз вины я до сих пор несу в себе? Как пытаюсь доказать сестре и Скотту, что родители отдали мне все не просто так, а я заслужил?
Пока жду такси у дороги, смотрю на темное небо, и тяжесть сдавливает грудь. Они заставляют меня плохо думать о моей жене, думать о том, что это ошибка. Не позволю! Мне двадцать три, и я имею право решать сам за себя…
– Флинт? Это ты? – раздается рядом знакомый голос, и я поворачиваю голову.
Девочка, о которой постоянно думаю и для нее тоже стараюсь быть лучше, радостно смотрит на меня огромными голубыми глазами.
– Привет, конфетка, – улыбаюсь, и Джесс, бросая рюкзак на траву, с визгом прыгает на меня.
– Боже! Ты здесь! Ты приехал! – кричит она, а я смеюсь от столь искреннего счастья. Целую русую макушку, прижимаю девочку к себе. Черт, я скучал по ней, и сейчас она тяжелее, чем шесть месяцев назад.
– Ты подросла. – Замечаю длинные ноги в лосинах и такую же обтягивающую майку. Мне не нравится. Она еще маленькая, и эта одежда ей не подходит.
– Ну так мне уже одиннадцать, – гордо заявляет Джесс и поправляет толстую косу на плече.
– Я привез тебе Барби, оставил на журнальном столике…
– Флинт, я давно не играю в куклы. Так ты был у нас? Почему не предупредил? Ты останешься? – закидывает меня вопросами.
– Нет, я уже уезжаю. Мы с Зои немного повздорили, и мое присутствие сейчас нежелательно, – кривлюсь я.
– Почему? Что случилось? Ты пропил квартиру? – Она усмехается, а я ловлю себя на мысли, что ребенок слишком много знает о моих похождениях. Неприятно. Не хочу, чтобы она думала, что мужчины все такие. Хотя да, мы непостоянны, но ей пока рано об этом думать.
– Нет. Я сказал им, что женился, а они не приняли мой выбор.
– Женился? – тихо переспрашивает Джесс и делает шаг назад.
– Да.
– М-м… поздравляю. Она, наверное, очень красивая, и ты ее любишь, раз решился на такой шаг, – постоянно запинаясь, бормочет она.
– Очень. – Улыбаясь, вспоминаю темные волосы Коллин и аппетитное тело, которое сводит с ума. Всегда любил красивые формы, объемные, чтобы было за что ухватиться. Ох, а как она работает ртом…
– Хорошо, раз ты счастлив, то и я счастлива. Вы прилетите на лето? Вместе? – Из порочных мыслей меня выводит голос Джесс, и я, моргая, фокусирую на ней взгляд. – В июле у меня первое выступление на городском конкурсе по фортепиано. Я бы хотела, чтобы ты приехал. – Она подходит ближе и вглядывается в мое лицо. Черт, не могу ей отказать. Она смотрит на меня доверчивыми голубыми глазами, не могу причинить ей боль. Или же дать понять, что я полный кусок дерьма.
– Конечно. – Киваю и слышу звук подъезжающей машины.
– Пообещай, – требует Джесс, когда такси останавливается рядом.
– Обещаю тебе, что приеду…
– Нет, не мне, – смеясь, мотает головой, – небесам. Пообещай им, что приедешь и будешь самым счастливым. Пообещай им, что будешь гордиться собой и я это увижу. Пообещай им.
– Хорошо, – улыбаясь, закатываю глаза. – Небеса, я обещаю, что приеду на первое выступление конфетки. – Смотрю на темное небо и чувствую себя придурком. – Так сойдет?
– Более чем. – Джесс наклоняется и поднимает рюкзак.
– Тогда до встречи, и береги себя. Звони мне в любое время, – говорю, открывая дверцу автомобиля.
Джесс отходит и кивает, но что-то в ее взгляде, на секунду ставшем печальным и горьким, не дает мне опуститься на сиденье.
– Конфетка, у тебя все хорошо? – тихо спрашиваю ее.
– Да. Я скучаю по тебе, а теперь ты женат, и мы вряд ли сможем забираться на дерево, чтобы стрелять из рогатки. Но я рада за тебя и желаю тебе только счастья, Флинт. Поезжай, наверное, твоя любимая уже заждалась тебя, – пухлые губы растягиваются в улыбке.
– Спасибо, Джесс, ты единственная, кто меня понял и поддержал. Спасибо, я обещаю, что буду приезжать чаще, вырвавшись с работы, и заберу тебя на лето к нам. Обещаю, небеса. – Вспоминая это глупое условие, поднимаю голову и слышу звонкий смех.
– До встречи, конфетка, – подмигиваю ей, опускаюсь в салон и закрываю дверь.
Смотрю на одинокую худенькую девочку, продолжающую стоять на лужайке возле дома, и что-то сдавливает грудь. Словно мрачное тянущее предчувствие. Джесс моя племянница, маленький человечек, которого я всегда буду помнить. Хотя в последнее время забыл обо всем, кроме развлечений. Большой мир украл у меня желание быть обычным. Мне хочется забраться так высоко, чтобы никто больше не имел права меня осуждать. Доказать всем, я умею быть взрослым даже без родителей.
– Обещаю, что вернусь и с наслаждением послушаю, как ты играешь. А потом ты станцуешь мне, и мы пойдем есть мороженое. Обещаю, что обстреляем всех гостей на воскресном барбекю и ты будешь смеяться. Обещаю, конфетка, – шепчу, наблюдая, как девочка разворачивается и идет к дому.
– Мистер, мы едем? – спрашивает шофер.
– Да. По этому адресу. – Передаю ему карточку отеля и бросаю взгляд на молчаливый дом со светящимися окнами, который стал для меня чужим.
Ни одного из своих обещаний я не выполнил…